2 Тим., 294 зач., II, 20-26.

Глава 2.

20 А в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении.

21 Итак, кто будет чист от сего, тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело.

22 Юношеских похотей убегай, а держись правды, веры, любви, мира со всеми призывающими Господа от чистого сердца.

23 От глупых и невежественных состязаний уклоняйся, зная, что они рождают ссоры;

24 рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым,

25 с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины,

26 чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю.

Комментирует протоиерей Павел Великанов.

В Древнем Патерике есть такое замечательное истолкование этих слов апостола: «Брат спросил авву Пимена, говоря: «Почему бесы склоняют мою душу завидовать тем, кто стоит выше меня, и презирать тех, кто ниже меня?» Говорит ему старец: «Об этом апостол сказал вот что: в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и если кто очистит себя от всего такого, то он будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело».

С первого взгляда — как-то не очень понятно, о чем вообще речь. Но мысль, озвученная старцем через слова апостола, — очень глубока. И речь идёт о том, что делает человека — человеком чести.

В чем главная проблема вопрошающего? В постоянном сопоставлении себя с другими. Тем, кто выше его, — он завидует и ненавидит их, потому что ему самому хотелось бы оказаться на их месте. Тех, кто ниже его, — он презирает, считая их недостойными своего внимания и общения. Самое ужасное в его состоянии то, что его самого… как бы нет: он весь — в скачущих индексах оценочной биржи окружающих. И если эти «торги» вдруг остановятся — для него это будет катастрофой: ведь если прекратить себя сравнивать — то некуда будет стремиться и не от кого будет отталкиваться!

Когда пожарный входит в пылающий дом — он не задаётся вопросом, а достоин ли попавший в беду его помощи? Пожарный — человек чести. Офицер — тоже человек чести, потому что хранит верность присяге и защищает своё государство, несмотря ни на что. Врач, педагог, священник — и многие другие служения — невозможны без сохранения чести профессии. Можно повторить слова из другого афонского патерика — неразличение зла и добра в человеке останавливает осуждение и свидетельствует о чести.

Но как же это трудно на деле — прекратить поток сравнения себя с другими и развешивание ярлыков — и начать просто принимать окружающих такими, какие они есть! В своё время мне посчастливилось общаться с человеком, который владел этим навыком в совершенстве — это был отец Кирилл Павлов, духовник Троице-Сергиевой Лавры. Каждый, приходивший к нему — хоть бомж, хоть профессор, хоть семинарист, хоть только-только делающий первые шаги к Богу молодой неформал с татуировками и пирсингом — уходили от него в полной уверенности, что отец Кирилл действительно его любит, как никого другого. Это ощущение собственной ценности в глазах старца было настолько мощным и пронзительным, что сама мысль о грехе c гневом отбрасывалась — как же я смогу такого себя принести старцу? Я ведь просто сгорю от стыда в пламени его любви!…

Честь — это не только наличие в человеке того, что можно «чести» — то есть чтить. Это прежде всего способность самого человека к безоценочному по-читанию, по-чтению другого как носителя образа Божия — какой бы грязью он не был испачкан!…