Евангелие дня
Евангелие от Луки, Глава 22, стихи 39-42, 45-71; Глава 23, стихи 1
Комментирует епископ Переславский и Угличский Феоктист.
Здравствуйте! С вами епископ Переславский и Угличский Феоктист.
В христианской древности, тогда, когда христиане жили, постоянно помня и думая о Христе, в общество довольно часто возникали конфликты, основой которых было различное понимание тех или иных евангельских строк. Церковь вынуждена была реагировать на эти споры, и через это постепенно развивалось и уточнялось христианское догматическое учение. Одна из дискуссий древности была посвящена тому, сколько воль было у Христа. Была ли у Него одна воля? Или же у Него одновременно были две воли — божественная и человеческая? Основой для этой дискуссии стал отрывок из Гефсиманской молитвы Спасителя. Эта молитва звучит в православных храмах и сегодня в рамках евангельского чтения литургии, состоящего из фрагментов 22-й и 23-й глав Евангелия от Луки.
Глава 23.01И поднялось все множество их, и повели Его к Пилату,
Только что прозвучавший евангельский отрывок начинался с описания Гефсиманской молитвы Господа нашего Иисуса Христа. Спаситель знал, что в скором времени Ему придётся пройти через Страдания и Смерть, а потому Он нуждался в молитвенном утешении, ради этого Господь ушёл со Своими учениками в уединённое место и там молился. Все евангелисты сохранили слова этой молитвы, у апостола и евангелиста Луки она звучит так: «Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42).
К этим словам возникает масса вопросов, самый важный из которых можно сформулировать так: о какой такой Своей воле сказал Христос, если, по Его же собственным словам, Он «и Отец — одно» (Ин. 10:30)? И как можно допустить, что внутри Святой Троицы есть различные воли?
Ответу на этот вопрос посвящены целые библиотеки, более того, различия в ответах привели к церковному расколу, который до сих пор даёт о себе знать. Впрочем, мы не станем сейчас углубляться ни в церковную историю, ни в догматическое богословие, мы сосредоточимся лишь на самом евангельском тексте и попытаемся сделать из него те же самые выводы, которые сделала Церковь.
Для этого нам стоит вспомнить, что Христос и Бог, и Человек. В полном и совершенном смысле Бог и в таком же смысле Он человек. Сложно подобрать какую-либо аналогию такого соединения, ведь оно абсолютно уникально, но вместе с этим можно вспомнить, что любой человек одновременно существует в нескольких, так сказать, ипостасях. К примеру, мы одновременно и дети по отношению к нашим родителям, и родители по отношению к детям, ну а не имеющие детей монахи в один и тот же момент должны ощущать себя в полной мере живыми и вместе с этим уже умершими. Однако стоит повторить ещё раз: эти аналогии очень отдалённые и весьма приблизительные, они не способны описать то, как мыслил и чувствовал Воплощённый Бог, они нужны лишь для того, чтобы показать сложность попыток рационального анализа следствий соединения в одной Личности Бога и Человека.
Не менее сложно отделить действия Христа как Бога от Его же действий как Человека. То же самое можно сказать и про Его слова. Но в отношении Гефсиманской молитвы сделать это, всё же, возможно. Для этого нам стоит вспомнить о существовании двух воль: воли божественной и воли человеческой. В случае обычного человека эти две воли после грехопадения пребывают в борьбе друг с другом, в случае Христа никакого конфликта не было, однако было нежелание физического естества подвергаться мукам и смерти, именно это нежелание и нашло своё отражение в Гефсиманской молитве Спасителя, это же нежелание влекло за собой и человеческую волю Христа. Спаситель сумел победить в этой напряжённой внутренней борьбе, и тем самым Он показал, что любой человек может одержать такую же победу, любой человек способен подчиниться воле Божией о себе самом, и через это соединиться с Богом в вечности.
